ОТ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ МЕР К ОБЩЕЕВРОПЕЙСКОМУ РЕШЕНИЮ

Политком.ру: Рост миграционного потока в Европу наблюдался на протяжении последних нескольких лет. Но лишь в 2015 году этот поток стал неконтролируемым и превратился в тяжелый миграционный кризис. На Ваш взгляд, в чем причины этого кризиса? Что это – результат стихийного стремления выходцев из Азии и Северной Африки убежать от войны, насилия и нищеты или (как заявил на днях президент Чехии МилошЗеман) наплыв беженцев в Европу был инспирирован исламистскими организациями, чтобы получать от беженцев денежные средства и постепенно добиться контроля над Европой?

Михаил Ремизов: Первая причина кризиса – это мягкость европейского законодательства о гуманитарной иммиграции. Во всех развитых странах в какой-то момент достаточно эффективно ужесточили законодательство, которое касается трудовой миграции. И оно в целом является более строгим, чем, скажем, российское законодательство. А в том, что касается гуманитарной иммиграции и возможности воссоединения семей, предоставления политического убежища и получения статуса беженца, здесь шлюзы были открыты достаточно широко. И именно эта тема наиболее остро дискутировалась в политических дебатах об иммиграционной политике.

Второй момент – конечно, кризис в Северной Африке, на Ближнем Востоке, в Ливии, Сирии. Всё это происходило не одномоментно, но регион пришел в движение, и появилась масса людей, которые отправились на поиски лучшей жизни. Конечно, очевидно, что бoльшая часть этих людей бежит не от войны – тех, кто покидает непосредственно зону боевых действий всё же меньшинство - остальные же пользуются случаем и примыкают к этому потоку, чтобы получить статус беженца. Бегут они скорее от нищеты, от отсутствия перспектив в своей стране, за за реальными и мнимыми европейскими гарантиями.

Третий фактор – это позиция таких государств, как Турция, которые в какой-то момент решили поделиться миграционной нагрузкой с европейцами. Не случайно же европейцы недавно заплатили Турции 3 млрд. евро, чтобы Анкара шлюзы прикрыла. Ничего сделано не было, насколько я понимаю. Но сам этот факт говорит о том, что турецкий фактор европейцы рассматривают как один из источников кризиса. Однако здесь скорее речь идет просто о стремлении Турции поделиться миграционной нагрузкой, которая на нее тоже легла. При этом Эрдоган никогда не скрывал, что он рассматривает исламские диаспоры в Европе в качестве своих важных партнеров и в качестве фактора турецкого влияния на континенте.

Политком.ру: Как Вы можете оценить реакцию европейских властей на развитие кризиса на уровне отдельных стран и на уровне Евросоюза в целом?

Михаил Ремизов: Конечно, это беспомощность и безответственность. Безответственность проявилась и в генезисе тех кризисов, которые вызвали усиление миграционного потока, и в отказе от пересмотра тех правил гуманитарной иммиграции, которые позволяют наводнять Европу трудно контролируемыми миграционными потоками. По сути, мы даже видели какие-то разыгранные скандалы, использованные, чтобы справиться с общественным мнением. Например, политтехнологично была использована гибель мальчика из Сирии. Европейская бюрократия вместе со страной–лидером ЕС в лице Германии заняла откровенно проиммигрантскую позицию, что, конечно, ослабило Евросоюз с точки зрения внутренней интеграции, потому что многие национальные государства этим остались очень недовольны.

Политком.ру: А чем Вы можете объяснить такую проиммигрантскую позицию Германии и бюрократии Евросоюза?

Михаил Ремизов: Идеологией и такой, по сути, псевдорелигией.

Политком.ру: То есть сказался ценностный подход, когда ценности на первом месте?

Михаил Ремизов: Да, мне кажется, здесь имеет место очень сильнаяидеологизация европейской политики, сопоставимая с тем, что было в СССР. Конечно, Советы не были чужды прагматизму, но всё-таки идеология довлела и над внешней политикой, и над внутренней, и над самыми разными вопросами.

Политком.ру: Однако в последнее время вроде бы наметилось ужесточение позиции властей в целом ряде стран старой Европы. Скажем, в Дании и Швейцарии вообще собираются забирать у мигрантов ценности и финансовые средства для их содержания до того времени, как они там получат работу. В Австрии и Швеции вводят фактически полноценный пограничный контроль. Даже в Германии сейчас обсуждается ужесточение миграционной политики. Как Вам кажется, эти подвижки принесут практический результат или этого мало?

Михаил Ремизов: Этого мало, потому что проблема может эффективно решаться только на общеевропейском уровне. На уровне национальных государств не просто получить контроль над миграционной политикой в ситуации, когда Шенгенские соглашения так или иначе продолжают действовать. Поэтому сейчас то, чем занимаются европейские страны – это попытка переложить бремя друг на друга. Когда одна страна создает у себя неблагоприятные стимулы для мигрантов, она не уменьшает их общее количество, а заставляет перетекать в другие страны. Необходимы общеевропейские действия, которые могут быть достигнуты в том случае, если эти односторонние действия отдельных стран в какой-то момент приведут к коалиции и формированию критической массы европейских государств, которые предложат новый курс.

Политком.ру: В связи с этим следующий вопрос. В ходе выработки внутри Евросоюза политики в отношении мигрантов выявились явные различия между толерантным подходом стран старой Европы и жестким подходом восточноевропейских стран, которые категорически отказываются от идеи введения квот по распределению беженцев. Как Вы оцениваете глубину угрозы единству Евросоюза? Возможен ли более или менее формализованный раскол между старой и новой Европой внутри ЕС?

Михаил Ремизов: Я не знаю, как быстро этот разлад приведет к институциональным последствиям, но то, что он носит фундаментальный характер и так или иначе скажется в дальнейшем на единстве ЕС, у меня сомнений не вызывает. Единство ЕС фундаментально подорвано разногласиями по поводу миграционной проблемы.

ФЕМИНИЗМ VS. ТОЛЕРАНТНОСТЬ

Политком.ру: Следующий вопрос более конкретный. Как Вы можете объяснить недавние громкие события – случаи массовых сексуальных нападений на женщин и грабежей в новогоднюю ночь в Кельне и ряде других европейских городов? Что это: наглядное проявление конфликта культур или за этим кроется что-то другое?

Потому что в долгую, на длительных отрезках, как показывает статистика, проблема с изнасилованиями, связанными с этнической миграцией в Европе, стоит очень остро. И она не сейчас возникла. Еще до кризиса с беженцами в таких странах, как Дания и Норвегия, где мигранты составляют небольшой процент населения – около 5%, 65-70% изнасилований было связано именно с этническими мигрантами. Были ужасные скандалы в Великобритании, где в двух городках долгое время имели место вошедшие в систему изнасилования в отношении несовершеннолетних со стороны представителей пакистанской общины, и на это сквозь пальцы смотрела полиция, опасаясь за свои карьеры. То есть это проблема системная, и у нас, кстати говоря, она тоже достаточно остро стоит в тех регионах, где высока концентрация этнических мигрантов.

Политком.ру: Возвращаясь к новогодней ночи. Флэшмоб, не флэшмоб, но он сильно подействовал на общественное мнение в Европе. И наметилось изменение отношения к мигрантам со стороны коренного населения, причем именно в странах толерантной старой Европы, в Германии в том числе. От сочувствия и помощи к обеспокоенности, разочарованию, раздражению и даже просто страху. Чего можно ждать дальше? Что, европейской толерантности приходит конец?

Михаил Ремизов: Здесь можно отметить, что внутри ценностного пакета европейской толерантности возникло явное противоречие между ценностями. Потому что, с одной стороны, есть ценность равенства полов и свободы женщин, когда даже оценивающий мужской взгляд может быть оценен как дискриминация, а с другой стороны, есть признание и уважение иных культурных норм. И что перевесит – свобода и равенство полов или терпимость по отношению к носителям иных культурных моделей? В долгосрочной перспективе, я думаю, терпимость к носителям иных культурных моделей будет ослабевать. А вот какие изменения это повлечет на уровне политики, я бы пока предсказывать не брался, потому что разрыв между общественным мнением и политической линией истеблишмента в Европе носит системный характер. Он не сегодня возник и не сегодня исчезнет.

Политком.ру: Ожидаете ли Вы в течение ближайших нескольких лет качественного усиления влияния крайне правых политических сил, вроде французского «Национального фронта»?

Михаил Ремизов: Я ожидаю, скорее, дальнейшего усиления влияния их повестки дня, которая будет диффузно проникать в политический мейнстрим. Вот так будет расти их влияние. А непосредственно сценарии их прихода к власти я пока с трудом представляю.

«ГЛАВНЫЙ ЭФФЕКТ - РАЗМЫВАНИЕ СРЕДНЕГО КЛАССА»

Политком.ру: А если немного отойти от политического измерения и просто взять среднесрочную перспективу, скажем, три-пять лет, к чему в социальном плане может привести массовый наплыв мигрантов, который, наверное, будет продолжаться? Реальна ли интеграция такого огромного количества беженцев в европейское общество?

Михаил Ремизов: Главным структурным социальным эффектом массового наплыва мигрантов будет дальнейшее размывание и ослабление европейского среднего класса. Несмотря на то, что эти беженцы или экономические мигранты, как правило, не конкурируют на рынке труда непосредственно с представителями европейского среднего класса, даже его нижних слоев, они оказывают очень сильное негативное влияние на инфраструктуру жизни – и материальную инфраструктуру, и системы образования и здравоохранения, просто банально улицы, парки, прогулочные зоны, городское пространство, безопасность и так далее.

Политком.ру: Другими словами, привычное качество жизни.

Михаил Ремизов: Да, качество жизни. Ведь качество жизни среднего класса очень сильно зависит от инфраструктур общего доступа. Представители высшего класса могут купить себе сегменты выделенной инфраструктуры: закрытые поселки, частные школы для своих детей и так далее. Поэтому высший класс не столь сильно на себе чувствует негативные изменения. А средний класс зависим от инфраструктуры общего пользования, которая системно деградирует. И, грубо говоря, если человек остается жить в своем районе, который мигрантизируется, и его дети продолжают ходить в школу, в которой растет доля детей из семей выходцев из Северной Африки или Ближнего Востока, то он сам по себе втягивается в гетто. Это просто неизбежно, если он не может из этого вырваться по финансовым причинам. А в силу тяжелого экономического положения в Европе многие люди из среднего класса сейчас не могут жить на широкую ногу.

Поэтому нижняя часть среднего класса втягивается в гетто, усиливается люмпенизация. Вот это и является главным структурным следствием бесконтрольного наплыва мигрантов. И, естественно, люмпенизация самой этой иммигрантской прослойки. Потому что, хотя сейчас идут дискуссии, как создавать стимулы к тому, чтобы мигранты работали, еще до нынешней волны беженцев миграция в Европу перестала носить экономический характер. То есть в существенной части приезжали люди, которые не работали (по крайней мере, на регулярно основе). Гуманитарный канал миграции уже достаточно длительное время был основным. Поэтому идет создание зоны люмпен-пролетариата внутри европейских обществ и, как следствие, фрагментация этих обществ, создание сегментированного общества по аналогии с тем, что было в ЮАР времен апартеида.

Политком.ру: Кстати, по поводу сегментации. Известно, что в большинстве старых стран Европы существуют давно сложившиеся иммигрантские общины: в Германии – турки, во Франции – арабы, в Британии – выходцы из Индии, Пакистана, Вест-Индии. Как Вам кажется, эти новые, приходящие сейчас мигранты, они будут интегрироваться со старыми мигрантами, или это будет особая группа.

Михаил Ремизов: Прежде всего, многие из старых мигрантов не в восторге от продолжающегося процесса иммиграции, от нового наплыва, потому что они попали за эту заветную дверь и не хотят, чтобы эта дверь дальше была нараспашку. Поэтому определенные трения и недовольство есть. Но всё-таки, я думаю, что постепенно они будут образовывать если не единое, то более или менее связанное сообщество. Естественно, старые мигранты составляют наиболее ожидаемую среду для социализации новых мигрантов. Можно ожидать и криминализации – не бытовой преступности, а расширения зоны организованной преступности, потому что в условиях, когда экономика не может всё абсорбировать, часть новых мигрантов неизбежно будет социализироваться через эти механизмы. Ну и, конечно, есть идеологические риски, связанные с религиозным экстремизмом, потому что после того, как люди решают свои первичные задачи по адаптации, они или их дети начинают испытывать какие-то идеологические, психологические, эмоциональные потребности в самоутверждении, в отстаивании своего я, своего места в этом обществе. И когда они здесь сталкиваются со многими вещами, которые им не нравятся, одной из реакций является идеологический исламизм.

Политком.ру: Последний вопрос. На Ваш взгляд, существуют ли вообще перспективы если не разрешения, то хотя бы смягчения, рассасывания нынешней остроты европейского миграционного кризиса, и когда это может быть достигнуто?

Михаил Ремизов: В принципе эта ситуация, наверное, разрешима. По крайней мере, острую фазу действительно можно снять, если прекратить такой масштабный приток, если провести отсев среди вновь прибывших и часть выслать обратно. Но сейчас я бы даже не сказал, что это очень сильно связано с развитием ситуации на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Можно представить себе, что там острая фаза военных действий прекращается, но у людей все равно нет работы, есть стремление к лучшей жизни, которое они будут реализовывать в такой форме. Стабилизация региона (и политическая, и социально-экономическая) даже при разумных, скоординированных усилиях займет достаточно длительное время. В долгую европейцы это делать обязаны, если они думают о своем будущем, но в короткую всё-таки могут сработать только сигналы о том, что не надо сюда ехать, вы здесь ничего хорошего не найдете. Такие сигналы, если они прозвучат достаточно громко, могут изменить ситуацию. Постепенно такие сигналы появляются.