Сегодня, насколько я могу судить, многим хотелось бы по этой же модели «делать модернизацию». С той разницей, что теперь оружием сдерживания «косного большинства» в целях и интересах «прогрессивного меньшинства» является не лично Владимир Путин как харизматик и медиа-герой, а выстроенная им большая политическая машина – «Единая Россия».
Именно эта идея прямо или косвенно высказана в докладе «Консервативная модернизация – 2010», авторы которого, как мне кажется, вполне адекватно воссоздали логику системы, в соответствии с которой «консерваторы» из Единой России должны выполнить сверхважную миссию сдерживания «консерваторов» из народа, чтобы те не мешали «реформаторам» из истеблишмента.
Еще раз повторю, в этой логике, миссия политической системы – миссия
сдерживания, а не
представительства.
На мой взгляд, воссозданная авторами доклада диалектика взаимоотношений «консервативного большинства» и «прогрессивного меньшинства» вполне адекватна существующему положению вещей, но, увы, совсем не адекватна задачам модернизации.
Неадекватна, как с точки зрения оценки большинства, так и с точки зрения оценки меньшинства.
К сожалению, с точки зрения своих объективных, социально-классовых интересов «модернизационное меньшинство» гораздо меньше заинтересовано в модернизации, чем его мнимый антагонист – «консервативное большинство».
Для этого меньшинства (под которым подразумевается высший слой бизнеса, бюрократии и «примкнувшая к ним» часть креативного класса) модернизация
не является условием выживания. Несколько утрируя, можно сказать, что все, что ему нужно – для жизни или технологического обслуживания сырьевого сектора – оно может импортировать. По крайней мере, пока.
Есть, правда, одна вещь, которую импортировать нельзя – власть, ее престиж и авторитет. Это должно быть произведено внутри страны. И есть ощущение, что на основе сырьевой модели производить это становится все проблематичнее. Отсюда, как представляется, нешуточная заинтересованность главы государства в модернизационном проекте. Отсюда и те надежды, которые фокусируются на обитателе Кремля, кто бы им ни был. Я имею в виду надежды на то, что его интересы не полностью тождественны интересам окружающей его элиты, и содержат в себе некую важную политическую потребность, которая не может быть реализована в рамках «экономики вывоза».
И это то немногое, что действительно сближает первое лицо с большинством, поскольку базовые потребности последнего в рамках экономики вывоза в принципе не реализуемы.
Норвежский экономист Эрик Райнерт, недавно выступавший в Москве на «Русских чтениях», справедливо
напомнил о тупике развития аграрных и сырьевых экономик, которые, по мере исчерпания почв или месторождений, вынуждены работать со все меньшей отдачей и все большими издержками. Капитал, однако, не склонен снижать свою норму прибыли, поэтому ужиматься приходится большинству. В рамках рентной экономики это большинство лишнее, у него нет будущего.
Его единственный шанс состоит в формировании иной структуры производительных сил, более развитой системы разделения труда, которая вмещала бы в себя основную часть общества на приемлемых условиях.
В этом смысле, запрос на модернизацию и запрос на справедливость, которые обычно противопоставляют друг другу, оказываются по своему основному содержанию идентичными. Справедливость состоит не в том, чтобы навесить на «силы развития» социальный балласт и «тормозить» их требованиями бюджетных подачек.
Запрос на справедливость – это запрос на
социализацию экономики, на построение такой системы, которая позволяла бы на уровне самой хозяйственной жизни выравнивать социальные и классовые диспропорции. Социализация экономики – это качественные рабочие места для максимально возможного числа сограждан, а не пособия по безработице. Это промышленная политика с опорой на внутренний рынок, которая опосредует экономический рост ростом уровня и качества жизни.
Все это является не примитивной, а умной версией политики социальной справедливости. Сейчас принято говорить об «умной политике», «умной экономике». Недавно в рамках одной из дискуссий я предложил поставить вопрос об умном большинстве.
С той точки зрения, которая выражена в докладе «Консервативная модернизация», такая постановка вопроса, вероятно, является нонсенсом. Авторы пишут о том, что превратить косное патерналистское большинство в большинство развития, непосредственную социальную опору модернизации – «задача заведомо нереалистичная».
Казалось бы, большинство по определению не может быть «умным». Особенно если это большинство людей, тяжело ушибленных российским масскультом. Но уровень политической силы определяется не суммарным «политическим IQ» тех, кто ее составляет, а уровнем тех, кто ее представляет. Т.е. качеством политических лидеров, качеством их коммуникации с обществом.