Запрос на социальную справедливость является лейтмотивом настроений большинства. Но социальная справедливость – это не столько социальные, бюджетные подачки, сколько социализация экономики: необходимость построения такой системы, которая позволяла бы на уровне самой хозяйственной жизни выравнивать социальные и классовые диспропорции. Это развитая система разделения труда, которая вмещала бы в себя большинство общества на приемлемых условиях. Это промышленная политика, исходящая из приоритета внутреннего спроса, построенная по кейнсианской модели: для промышленного роста необходимо, чтобы наше общество имело достаточно средств для потребления продукции отечественного товаропроизводителя.

Такая социализация экономики является не примитивной, а умной версией политики социальной справедливости. Именно она серьезно и долгосрочно позволяет выравнивать социальные диспропорции. Наша главная проблема – это проблема бедности трудящегося населения, которое хочет не подачек, не пособий по безработице, а качественных рабочих мест. А качественные рабочие места им может дать только такая умная модель социальной справедливости.

Сейчас принято говорить об «умной политике», «умной экономике». Давайте поставим вопрос об умном большинстве.

Что такое умное большинство? В двух словах, это качественно представленное большинство.

Естественно, любое большинство само по себе глупое, потому что это большинство людей, которые смотрят российское телевидение. Наши лидеры все сегодня прямо или косвенно разводят руками, говоря: вот такое наше архаичное общество. Но совершенно бессмысленно сваливать на общество вину тех, кто должен представлять, оформлять его запросы. Это обязанность политических партий, политических лидеров – Медведева, Путина. Их обязанность – запросы общества артикулировать таким образом, чтобы, с одной стороны, общество себя в них узнавало, а с другой стороны, чтобы эти запросы были запросами развития, чтобы повестка социальной справедливости была повесткой умной социальной справедливости.

Эта задача требует качественного политического лидерства, которое, в свою очередь, требует реальной публичной политики. Реальной – то есть имеющей воздействие на правительственную политику.

Умное консервативное большинство с запросом на социальную справедливость может возникнуть только через сильные механизмы политического лидерства, только посредством канализации публичной политики в политику правительственную. Сегодня же это исключено, в том числе и институционально. Правительство через систему формальных и неформальных институтов наглухо отгорожено от публичной политики, причем еще с того времени, когда Путин был президентом.

Точно также и ЕР – партия считается с настроениями большинства, но интерпретирует их примитивно, не выводит их на новых уровень.

Как эти каналы между собой соотносятся? Сейчас очевидно движение Президента и «ЕР» навстречу друг другу, которое может образовать некий контур публичной политики, способный подчинить себе правительственную политику. Эта проблема не тождественна вопросу о том, сможет ли Медведев переиграть Путина. Ведь Медведев может переиграть Путина по тем же законам ухода от публичной политики. Условно говоря, если Шувалов станет де-факто премьером, а Путин станет премьером номинальным, это абсолютно не означает, что публичная политика возобладает над правительственной. Всего лишь произойдет перераспределение баланса внутри абсолютно аполитичного и, следовательно, безответственного кабинета министров.

Потенциально публично-политический контур – Президент и партия – являются и инстанциями по проведению правительственной политики в соответствии с запросом умного большинства, и инстанциями формирования этого умного большинства.

Механизмы влияния ЕР на правительственную политику сейчас отрабатываются в регионах, во взаимодействии с президентским центром власти. Учитывая этот опыт, Президент уже сегодня называет партию «правящей». Кавычки здесь пока неизбежны. В действующей системе тандема «Единой России», скорее, отведена роль гаранта его устойчивости. Наверное, эта роль может перерасти во что-то большее, в роль третьего центра власти. В любом случае, качество партии и ее власти будет всецело зависеть от того, сможет ли она переосмыслить то большинство, от имени которого намерена править.