В данном случае, эта рутинность самовоспроизводства власти оказалась разорвана. Вместо того, чтобы выполнять свои привычные обязанности и удостоверять «естественный порядок» (пусть «несовершенный» и «несправедливый»), оппозиция сделала нечто прямо противоположное – стала апеллировать к экстренному вмешательству гаранта Конституции, утверждая тем самым исключительность, аномальность произошедшего.
Это полный и однозначный срыв прежней роли, закрепленной «режимом» за системной оппозицией. А срыв одной-единственной роли нарушает регламент всей игры.
В итоге, все участники субботней встречи неожиданно для себя оказались в непростой ситуации.
Сами проигравшие – потому что нет ничего хуже ультиматумов бессилия.
Победители – потому что немногим лучше бессилия неконтролируемая сила. Это, например, когда не партия использует «административный ресурс», а «административный ресурс» использует партию, делая ее заложником собственных интересов. Не случайно, по словам участников встречи, прозвучавшие на ней выпады против московского мэра не получили отпора со стороны президента.
Впрочем, с точки зрения перспектив «Единой России», гораздо важнее другое. Партия власти, кажется, пока не осознала, что дискредитация института выборов должна заботить ее гораздо больше, чем оппозицию. В конце концов, если ты чемпион, то именно ты заинтересован в репутации игры, где привык побеждать. Если чемпион может проявить себя только в договорных поединках, то ему вряд ли суждено состояться. Разве что – в качестве чемпиона по рестлингу.
Наконец, непростым оказалось и положение президента. Чего стоит его роль надпартийного арбитра, если она заключается только в том, чтобы всегда фиксировать статус-кво?
Понятно, что отмена итогов голосования, как и иные судебные решения, находятся вне его компетенции. Полагать обратное было бы верхом «правового нигилизма». Но зато в его компетенции находится абсолютно все, что касается проблемы доверия общества к государству (в том числе, к выборам и судам).
Восполнять дефицит доверия на общенациональном уровне – это главная функция института президентства в современной России.
И в этом смысле, даже после всех пасов главе ЦИКа или судебной системе, которой наказано строго-настрого разобраться со всеми нареканиями, мяч все равно остается на стороне Кремля. Миссия президента не будет выполнена, если не будет выработано серьезных инициатив по восстановлению хотя бы минимума доверия к выборной процедуре.
Одним словом, при микроскопических масштабах «кризиса», вызовов в нем заключено вполне достаточно.
Желающие могут обсудить, кто в этом виноват – сами оппозиционеры или те, кто обнес их процентами. Но лично я склонен считать, что здесь стоит говорить не о вине, а о невольной заслуге.
Силой обстоятельств, перед нами оказалась поставлена в полный рост проблема оппозиции и ее места в политической системе. Проблема объективно важная для текущего этапа «демократической эволюции».
Дмитрий Медведев не раз и не два обозначал свою заинтересованность в реальном партийном плюрализме, и это нечто большее, чем дань демократическому лицемерию.
Укрепление флангов политического поля расширило бы свободу маневра президента
– как в отношениях с партнером по тандему, так и в отношениях с коллективным российским «начальством», собранным под эгидой ЕР.
Из этого совпадения интересов некоторые эксперты делают вывод, что своим демаршем оппозиция сформировала пусть небольшой, но политический капитал. На мой взгляд, это не совсем так. Да, проблема оппозиции поставлена с неожиданной остротой. Но те, кто ее поставил, являются частью проблемы, а не субъектом (и уж конечно, не бенефициаром) ее решения.
Если поставить задачу реальной многопартийности хоть сколько-нибудь всерьез, то главным препятствием к ее решению будет на сегодня состояние «миноритарных» партий, а отнюдь не агрессивный монополизм партии власти.
Кстати, свыше определенного порога, этот монополизм дает обратный эффект: передозировки «официоза» создают психологическую питательную среду раздражения и недовольства.